Эквадорский полузащитник «Зенита» Кристиан Нобоа в эксклюзивном интервью «СЭ» - об отсутствии игровой практики, знакомстве с Курбаном Бердыевым и лучшем подарке в его жизни.
«ЕСЛИ ПОЯВИТСЯ ВОЗМОЖНОСТЬ — ВЕРНУСЬ В ЭКВАДОР»
— Вы сегодня занимались в общей группе. Повреждение больше не беспокоит?
— Да, наконец-то могу тренироваться с командой! На первом сборе в Дубае повредил мышцу, просидел большую часть времени в бассейне как Аквамен — это было непривычно и утомительно. Хорошо, что все позади.
— Из-за этого вернулись в Петербург в перерыве между сборами?
— Да, мне нужно было продолжить восстановительный процесс, провести несколько тренировок под присмотром врачей и решить вопрос с британской визой, чтобы спокойно лететь из Турции в Шотландию.
— О вашем будущем ходит много слухов. Прокомментируете их?
— Все просто — я хочу играть, но не играю. У меня есть три конкретных предложения — не буду их озвучивать, -и я уже говорил о них с президентом клуба. Он сказал, что ситуация непростая, и мы должны еще раз все обсудить на следующей неделе. Если клуб заинтересован во мне, я останусь, если нет — выберу наилучший для себя вариант. Все будет зависеть отрешения клуба.
— Вы бы хотели уйти в другой клуб?
— Прямо сейчас -я хочу играть в футбол. Я уважаю решения главного тренера, но в последние два-три месяца для меня очевидно, чтоменя рассматриваютнекак игрока стартового состава. Поэтому, зная, что есть другие предложения, мне бы хотелось изменить эту ситуацию.
— Вы обсуждали это лично с Манчини?
— Да, мы несколько раз поднимали этот вопрос, он всегда говорил: «Один матч может многое изменить. Но я понимаю тебя — если считаешь, что лучшим решением будет уйти, выбери лучшее для себя».
— Если получите два равнозначных предложения — из России и Южной Америки, — какое выберете?
— Я люблю Россию, это мой дом, я провел здесь 10 лет. Но если появится реальная возможность вернуться на родину — вернусь в Эквадор. Мне сложно представить полноценный переход, потому что у местных клубов не так много денег. Поэтому единственный реальный вариант — тот, при котором «Зенит» отдаст меня в аренду на четыре-пять месяцев. Мне нужна игровая практика, чтобы потом вернуться в Петербург, посмотреть, как будут идти дела с командой, и принять какое-то окончательное решение.
— Вы не раз говорили, что хотите закончить карьеру в «Эмелеке». Эквадорский клуб — это один из трех вариантов?
— Да, но не все здесь зависит только от моего желания. «Зенит» ведь не собирается дарить меня или отпускать бесплатно — и это совершенно нормально. Посмотрим, чем закончится встреча с президентом на следующей неделе.
— Могли представить себе эту ситуацию полгода назад, когда переезжали в Петербург?
— Когда клуб дает игроку хороший контракт, наверное, это означает, что он на него рассчитывает. Я не думал, что приеду сидеть в запасе, мне казалось, я буду усилением для команды. Через некоторое время я уже не понимал, что происходит. Я не играл, тренер не находил мне место в стартовом составе. Я уважал его решение, но от этого было не легче. Все это странно, непонятно и не укладывается у меня в голове.
«СМОТРЮ НА БЕРДЫЕВА И ДУМАЮ: КТО ЭТО ВООБЩЕ ТАКОЙ?!
— Вы скучаете по Курбану Бердыеву?
— Да, мы с ним здорово проводили время во всех клубах, в которых пересекались.
— Почему тогда летом не поехали за ним в Казань?
— Решение принималось, исходя из большого количества обстоятельств. Мы поговорили со спортивным директором «Рубина», они готовы были дать контракт 1+1, условия в «Зените» были лучше. Мне была нужна уверенность в завтрашнем дне — и я выбрал Санкт-Петербурги большой амбициозный клуб.
— Помните, как познакомились с Бердыевым?
— Такое не забывается! В декабре 2006-го меня впервые вызвали в сборную Эквадора на товарищеские игры, которые проходили в Испании. Срок контракта с «Эмелеком» истекал 31 декабря, и у меня было несколько предложений — из Эквадора и Европы: Португалии и Хорватии. После первого товарищеского матча ко мне в отеле подошла какая-то девушка и сказала, что здесь живет один тренер из России, который хочет со мной поговорить. Я страшно удивился — Россия, тренер, да я впервые из Эквадора уехал, куда там! Подумал — это, наверное, розыгрыш, — но пошел за ней. Мы поднялись на лифте, зашли в какой-то номер, и я увидел Бердыева.
Он заговорил по-русски, девушка начала переводить на испанский, и вдруг я понял, что Бердыев меня отчитывает: «Ты — умный футболист, это заметно; играешь ты неплохо. Но ты слишком медленно бегаешь, не успеваешь за мячом, думаешь только об атаке, плохо играешь в защите». Я все это слушал молча, но про себя думал: «Кто это вообще такой?! Он мне не тренер, чтобы рассказывать, что я должен и что не должен делать на поле!» Когда он закончил, я спросил: «Зачем вы мне все это говорите?» А он вдруг на полном серьезе: «Потому что я хочу, чтобы ты играл в моей команде. Но не в нападении, а глубже — в центре поля. Вот контракт на пять лет в казанском “Рубине”. Что скажешь?».
— Что сказали?
— Я растерялся, ответил, что мне нужно подумать, спустился к себе в номер, но уже через пять минут вернулся обратно. Что тут было думать? Контракт на пять лет и тренер, лично позвавший тебя к себе, против неясных перспектив в Португалии и Хорватии. Для меня все было очевидно. Я поставил подпись подпредварительным соглашением с условием, что основное будет заключено 1 января 2007-го — когда истечет контракт с Эмелеком.
— Как отреагировали ваши близкие?
— 28 декабря я решил позвонить родителям — все-таки, важная новость! А 28 декабря у нас в Эквадоре, чтобы вы понимали, — как 1 апреля в России. День смеха, никто никому не верит. Сказал отцу: «Уезжаю играть в Россию, он мне в ответ: «Хорошая шутка, сынок!» Не поверите, какого труда мне стоило убедить их, что я не вру. В прессу проникли слухи, но им тем более никто не придал значения, все только посмеялись — праздник ведь! Не представляете, как все удивились, когда все подтвердилось официально. Я вернулся домой, встретил с семьей Новый год, проснулся утром — звонит Бердыев: «4 января ты должен быть в Турции, на сборах». Я едва вещи успел собрать! Взял только самое необходимое и полетел — в самолетах провел почти сутки: Гуаякиль — Амстердам — Стамбул — Анталия. Так я и оказался в «Рубине».
«В КАЗАНИ МИНУС 25, А НА МНЕ ЛЕГКОЕ ПАЛЬТО, В КОТОРОМ УЕХАЛ ИЗ ЭКВАДОРА»
— Зачем вы ели снег, когда впервые прилетели в Россию?
— Мы сидели в Турции на сборах, вдруг новость — четыре выходных дня. Домой мне добираться было долго и дорого, оставаться в отеле не хотелось, и Бердыев сказал: «Поезжай в Казань с ребятами, они к семьям летят, а ты познакомишься с городом». Мне идея понравилась. Когда самолет пошел на посадку, вокруг все стали утепляться: куртки, шарфы, шапки — а на мне легкое пальто, в котором я из Эквадора уехал. Вышли на трап, и мне стало страшно — там минус 25 градусов мороза, темень и сплошной снег вокруг. Никогда в жизни не видел снег! Я представил, какой он на вкус, а потом решил: «Пока не попробую, не успокоюсь». И попробовал.
— Чем все закончилось?
— Нас привезли на базу, я уснул, а под утро проснулся от жуткой боли в горле, температура, озноб, думал — умираю. Неделю провалялся с ангиной — никогда так в жизни не болел, ни до, ни после.
У нас-то неоткуда взяться снегу — в Эквадоре круглый год плюс 30 градусов. С детства привык к тому, что на Новый год украшаем елку, в том числе, хлопком — вместо снега.
— Зато в России на снег насмотрелись вдоволь. Быстро привыкли играть в холод?
— Было сложно. Помню один матч в Казани, на улице то ли минус 15, то ли минус 20. Играть невозможно, мяч каменный, вокруг лед. В середине первого тайма не выдержал, сказал судье: «Все, хватит, еще 10 минут и свисти, надо заканчивать игру!».
— По-русски сказали?
— Да, я уже знал русский к тому моменту. Когда перешел в «Рубин», сразу же решил выучить язык. Набросал два списка основных слов и фраз. В первом — общение и этикет: «привет», «добрый день», «добрый вечер», «спасибо», «пожалуйста», «как дела?» и другие. Во втором — футбол: «вперед», «назад», «направо», «налево», «пас», «удар», «защита», «атака». Учил ночи напролет. Спустя 10 лет говорю хорошо, но крепкое слово на поле все равно вырывается на испанском.
«МОИ ДЕТИ ЗАНИМАЮТСЯ В АКАДЕМИИ «РУБИНА»
— У вас два сына. На каком языке говорят они?
— С мамой только на русском, со мной — на испанском. Уверен, что думают они на русском — это язык их друзей, на нем говорят в школе, на улице, на тренировках.
— Футбольных тренировках?
— Да, они занимаются в академии «Рубина». Я не настаиваю, чтобы они обязательно стали футболистами — когда придет время, они решат, что делать в будущем. Играть они могут и за эквадорскую сборную, и за российскую, но опять же — выбирать будут самостоятельно.
— Что вы подарили им на Новый год?
— Это всегда проблема, потому что у них есть абсолютно все. Если мы приходим в какой-нибудь детский магазин, я сразу покупаю все, что им понравится. Практически невозможно выбрать подарок, которого у них еще нет. Но каждый год они пишут письма деду Морозу, так что на этот раз получили очередную порцию игрушек.
— Какой самый лучший подарок получали вы?
— Не так давно мама подарила мне одну фотографию: она довольно старая, мне на ней 17 лет. Я сижу с задумчивым видом, рядом футбольный мяч. Прекрасно помню тот день — я не знал, что меня фотографируют. Я тогда думал о том, что делать в жизни, пойти по стопам отца-военного или нет; ставил все под сомнение. В итоге принял решение — буду пробиваться в большой футбол. Подарив фото, мама сказала: «Всякий раз, когда будешь сомневаться в чем-нибудь, посмотри на эту фотографию и вспомни, чего достиг, когда тебе хватило сил принять самостоятельное решение. Никогда не переставай верить в себя». Теперь это главный подарок в моей жизни.
«В РАЗГОВОРЕ С БОЛЕЛЬЩИКАМИ НА БАЗЕ “ДИНАМО” НЕ БЫЛО НИЧЕГО ОПАСНОГО»
— У вас за спиной Казань, Москва, Ростов, теперь вы живете в Санкт-Петербурге. Можете выбрать один город?
— Каждый прекрасен по-своему. В Казани люди живут спортом, это что-то невероятное, там каждый день то хоккей, то футбол, то баскетбол, и везде аншлаги. Москва впечатляет, но там невозможные пробки. В Ростове тепло и комфортно. Петербург — самый красивый из них, мне он очень нравится.
— Как проводите свободное время?
— Его почти нет — или тренировки, или предматчевые сборы с командой. Обычно мы просто ужинаем где-нибудь с Михой Мевлей — хорошо общаемся с ним со времен игры за «Ростов», — или с аргентинцами.
— Болельщики узнают на улице?
— Да, но всегда происходит одно и то же: я замечаю, что на меня обратили внимание и узнали, но подходят и просят о фотографии или автографе единицы. Как правило, маленькие дети.
— Расскажите про знаменитую встречу игроков и болельщиков «Динамо», которые пришли на базу.
— Это был обычный разговор, я прекрасно понимал, что не нравится фанатам — у нас выдалась серия неудач, не везло в матчах, и они задавали понятные вопросы: «Что происходит? Когда вы начнете играть? Если не придут победы, команда вылетит!» Нормальная ситуация, хоть у меня и не было объяснений, что с нами происходило, почему мы никак не могли найти свою игру. Но та встреча нас действительно встряхнула — кажется, не прошло и месяца, как «Динамо» одержало шесть или семь побед подряд. А когда мы выиграли в московском дерби у «Спартака», те же люди пришли на базу и начали извиняться за произошедшее. Но мы сказали им, что это совсем необязательно, скорее, наоборот — мы все вместе смогли преодолеть кризис, и это было здорово.
— Вы не почувствовали никакой опасности?
— Нет, что вы, я никогда не думал, что там могло быть что-то опасное. Люди спокойно говорили об очевидных вещах, но на нас это произвело впечатление.
— Можно представить подобную ситуацию в Эквадоре?
— Да, конечно, сплошь и рядом. Если твоя команда перестает побеждать, жди гостей на тренировке. Правда, в Латинской Америке народ чуть более пылкий и несдержанный, так что там может дойти и до насилия. Что тут скажешь, футбол — это страсть, ей очень легко заразиться. И если ты не уважаешь своих болельщиков, это может плохо закончиться.
Читайте также:
МОК сделал поблажку для КНДР
Провал России и Бьорндалена: шесть главных событий сезона
Топ-10 самых дорогих футболистов планеты. Спойлер: среди них нет Роналду
Теннис Сандгрен: Если это всё сон, и скоро я проснусь, то будет очень обидно